Неточные совпадения
Какой-то начетчик запел на реках вавилонских [«На реках вавилонских» — по библейскому преданию, песнь древних
евреев.] и,
заплакав, не мог кончить; кто-то произнес имя стрельчихи Домашки, но отклика ниоткуда не последовало.
— Из манежа. Войска. Стратонов — прав: дорого
заплатят евреи за эти похороны! Но — я ничего не понимаю! — крикнула она, взмахнув шляпкой. — Разрешили, потом — стреляют! Что это значит? Что ты молчишь?
Прошло еще сколько-то времени. Месяц совсем ушел уже с неба, и последние отблески угасли на самых высоких деревьях. Все на земле и на небе, казалось, заснуло самым крепким сном, нигде не слышно было ни одного звука, только
еврей тихо
плакал, приговаривая...
Ты спас его недавно сам:
Он здесь перед тобой,
еврей, гонимый
Твоим народом — но ты спас меня,
И я тебе обязан
заплатить,
Хоть я в твоей отчизне презираем.
Так, дочь моя, вот мой спаситель!..
Неужто об этом
плакать, что ли, или считать это за несчастие и укорять Лину, как это бывало у
евреев ветхого завета и у русской знати московского периода?
А уроки кончатся еще не скоро — в три часа! После же уроков нужно идти не домой и не к Шелестовым, а к Вольфу на урок. Этот Вольф, богатый
еврей, принявший лютеранство, не отдавал своих детей в гимназию, а приглашал к ним гимназических учителей и
платил по пяти рублей за урок…
— Что же вы себе думаете… Сидит бен-Бут, как Иов, и молится. Ну, может быть,
плачет. Кто пришел к Иову, когда он сидел на навозе? Пришли к нему друзья и стали говорить: «Видишь ты, что сделал над тобою бог?» А к Баве пришел царь Ирод… Царь Ирод думает себе: «Вот теперь Бава слепой, Бава сердит на меня. Я узнаю от него правду». Прикинулся простым себе
евреем и говорит...
Потом
заплакал. Поэтому Бронзу приглашали в оркестр не часто, только в случае крайней необходимости, когда недоставало кого-нибудь из
евреев.
Евреям, да еще кой-кому
заплатил я 20 дукатов, по-нашему арабчиков, а коли таких у тебя не окажется, так мы и русским золотом не побрезгаем.
Ничего не понимал я из его речи, только видел —
еврей бьет себя в грудь и чуть не
плачет и опять примется целовать полы господской епанчи.
Так сказал
еврей и
заплакал. Он хотел продолжать речь, но бывший тут итальянец перебил его.
И опять
плачет, а на Якуба глядючи, молоденький
еврей, паныч Гершко, который за наше дело воевать пристал, также стал
плакать.